Упади в обглоданную пустоту без остатка
И руки твои в крови.
И память твоя беспечна
Как осенние терпкие яблоки,
Как синеватая мгла поцелуев
Как шаги ночью по коридору когда знаешь, что дверь вот-вот прикоснется к твоему горячему лбу с силой твоей скорости
Где гулял ты этим утром?
Какие солнца выбелили твои глаза?
И докрасна, дочерна, до безумия выковали твой смех из песка и медовых рун.
И закутался в перезвон четких гитарных струн.
Не сиди на окне.
ты кажешься мне старой китайской вазой, которую так легко разбить
там ты и будешь - ведь ты прекрасно знаешь, что бывает со старыми китайскими вазами
Не люблю многоточия - они слишком много значат для воспаленного сознания поэта, который иссох в ожидании музы.
Я только недавно узнала, что муза - это такой человек, который, если его сбросить из окна, никогда не вернется. Потому что люди не кошки. И не птицы. Они не умеют приземляться на все четыре лапы или расправлять крылья.
И хорошо, что человек всегда остается человеком. Жаль только, что муза, если ее выкинуть из окна не бросив за ней свою веру, никогда не покинет тебя. И ты перестанешь ее замечать. И разучишься мечтать. И не захочешь пачкать мысли копотью бреда.
И руки в крови не станешь пачкать. И не захочешь узнать - а как это, когда одуряющий запах этого красного пойла бьет в ноздри.
Что такое быть поэтом? Я вот разговариваю с тобой, а ты слушаешь и не слышишь. Почему? Потому что в звуках голоса гораздо больше смысла, чем в глупых словах, которые придумали тени.
А я думаю, что слова - это такие вещи. Ими можно жонглировать, их можно ломать и портить.
Можно составлять букеты или делать оружие.
Знаешь, чаще эти букеты и есть самое страшное оружие.
Не улыбайся, ведь я так думаю.
сидишь долго, а времени уже после полуночи, и чай давно остыл но все равно вкусный потому что есть нечего. сидишь и подбираешь слова - краешек к краешку, камешек к камешку. получается такая вот большая и неуклюжая конструкция. потом осторожно сворачиваешь ее как пружину, как капкан, готовый захлопнуться. Делаешь все медленно и осторожно, чтоб не пораниться, а пальцы и глаза давно уже исцарапаны и исколоты, потому что нельзя не дать словам своей крови и боли. И так горько и сладко одновременно, потому что капкан уже готов, потому что пружина-стихотворение насторожена и ждет своего часа.
и потом так устало и нервно вздыхаешь и идешь спать, оставляя маленькую бомбу мирового масштаба на столе, на каком-то рваном листике...
а когда читаешь его кому-то или этот кто-то сам его читает, эта пружина очень быстро и ловко разворачивается и бьет, бьет! Бьет со всей силы крючками и стилетами, лезвиями и спицами по слабой точке чужого бытия.
Вот такое это оружие аж самой страшно.
и еще бывает..
но ты все равно не слышишь смысла этих звуков, что льются из уже охрипшего горла. и за полночь уже.
иди сюда скорей.