cats and ambitions
Замерзает пламя. По легкому мановению руки хрупкий оранжевый лепесток покрывается сине-белым льдом, застывает.
Еще один взмах кисти - лед рассыпается веером на осколки и дарит гулкой тишине отзвук своей боли. Звон на грани звука. Крик на грани шепота.
Где эта грань? Легкое тело танцовщицы вплетается в холодный воздух замерзших залов, скользит над бесчисленными отражениями в зеркальных ледяных полах.
Где грань между живым и мертвым? Теплым и холодным? Радостным и грустным?
Танцовщица ускоряет свой танец, воздушное платье чертит струи ветра. Нет, лишь очерчивает, и тут же опадает. В безликих залах ледяного дворца нет ветра.
Босые ноги касаются пола лишь несколько мгновений. Живому здесь холодно.
И опять гулкую тишину оттеняет дыхание девушки, музыка ее тела.
Музыке здесь не место. И опять изящная рука делает неуловимый, быстрый жест.
Танцовщица застывает на грани. Все тело выгнуто в предельной точке гибкости. Грань. Изо рта девушки больше не вылетают облачка пара, румянец исчезает с нежнейших щек.
Она медленно оседает на пол в невозможной для живого человека позе.
Лицо того, кто наблюдает за этим, неподвижно. Лишь в уголке рта появляется складка. Когда-то, века тому назад, эта складка могла выражать недовольство. Сейчас это лишь скука.
Струи мелкого колючего снежка срываются с вытянутых пальцев, кружатся вокруг полуобнаженного тела мертвой, осыпают ее волосы, черные как смоль.
Волосы белеют, истончаются черты лица, тело становится выше и стройнее. Танцовщицу теперь не узнать - она более похожа на ундину, на призрак, чем на человека.
Она поднимается единым слитным движением. Танцует. Теперь ее танец не возмущает покоя дворца. Ни единого звука.
Но ее танец уже лишен того очарования жизни, что скользило в движениях живой девушки. Это лишь похоже на мираж. А что мираж - обман зрения.
Смотрящий вскидывает руку, и видение замирает, осыпаясь мелкими ледяными осколками, которые тут же летят наверх, к бесконечно высоким потолкам.
На полу опять лежит живая девушка. Черные волосы разметались подобно крыльям черной птицы. Румянец опять вернулся на бледное лицо. Дыхание еле слышно. Она спит.
Лорд Холода давно привык к таким превращениям. Игра ума, легкая разминка. Остановить жизнь - легко. Вернуть ее - всего лишь чуть сложнее. Грани нет.
Еще один взмах кисти - лед рассыпается веером на осколки и дарит гулкой тишине отзвук своей боли. Звон на грани звука. Крик на грани шепота.
Где эта грань? Легкое тело танцовщицы вплетается в холодный воздух замерзших залов, скользит над бесчисленными отражениями в зеркальных ледяных полах.
Где грань между живым и мертвым? Теплым и холодным? Радостным и грустным?
Танцовщица ускоряет свой танец, воздушное платье чертит струи ветра. Нет, лишь очерчивает, и тут же опадает. В безликих залах ледяного дворца нет ветра.
Босые ноги касаются пола лишь несколько мгновений. Живому здесь холодно.
И опять гулкую тишину оттеняет дыхание девушки, музыка ее тела.
Музыке здесь не место. И опять изящная рука делает неуловимый, быстрый жест.
Танцовщица застывает на грани. Все тело выгнуто в предельной точке гибкости. Грань. Изо рта девушки больше не вылетают облачка пара, румянец исчезает с нежнейших щек.
Она медленно оседает на пол в невозможной для живого человека позе.
Лицо того, кто наблюдает за этим, неподвижно. Лишь в уголке рта появляется складка. Когда-то, века тому назад, эта складка могла выражать недовольство. Сейчас это лишь скука.
Струи мелкого колючего снежка срываются с вытянутых пальцев, кружатся вокруг полуобнаженного тела мертвой, осыпают ее волосы, черные как смоль.
Волосы белеют, истончаются черты лица, тело становится выше и стройнее. Танцовщицу теперь не узнать - она более похожа на ундину, на призрак, чем на человека.
Она поднимается единым слитным движением. Танцует. Теперь ее танец не возмущает покоя дворца. Ни единого звука.
Но ее танец уже лишен того очарования жизни, что скользило в движениях живой девушки. Это лишь похоже на мираж. А что мираж - обман зрения.
Смотрящий вскидывает руку, и видение замирает, осыпаясь мелкими ледяными осколками, которые тут же летят наверх, к бесконечно высоким потолкам.
На полу опять лежит живая девушка. Черные волосы разметались подобно крыльям черной птицы. Румянец опять вернулся на бледное лицо. Дыхание еле слышно. Она спит.
Лорд Холода давно привык к таким превращениям. Игра ума, легкая разминка. Остановить жизнь - легко. Вернуть ее - всего лишь чуть сложнее. Грани нет.